16.
Годы идут, и я уже не тот. Старею. Такова участь всех. Но наше горе не в том, что жизнь на старости не так бодра, как в молодости, а в том, что видишь, как все вокруг тебя уходит. Природа блестяще все создает, но она же с жестоким и мрачным безразличием все это и разрушает. Несмотря на это, мы от такого существования все же испытываем радость, возможно, не всем понятную и доступную. Ее создает труд и созидание – эти спутники человеческого вдохновения.
Природа создает человека на свет божий с тем, чтобы он обрел славу, честь, вкусил радости, утехи, беды и печали и после испытания своей судьбы спокойно умер. Никто этого избежать не может. Счастлив тот, кто, умирая, не чувствует за собой никакой вины. В этом отношении я чист и имею право говорить об этом полным голосом.
В народе говорят, что если человек в своей жизни съел семь собак, то он прожил свою жизнь достойно. Я же съел их не меньше, да еще без соли. Это, по-моему, уже больше, чем хорошо. Но здесь существует неожиданный парадокс – если жизнь сама по себе с каждым днем и годом становится более быстрой, динамичной и моложе, то человек делается старше, более медлительнее, собраннее, туже думающим и менее разговорчивым. В общем, становится тем, чем кончают старые люди. И как бы вы старость ни радели, как бы вы ее ни украшали роскошью, остановить ее течение невозможно.
Услышав мои сетования на старость, вы, возможно, подумаете, что я уже слишком истрепан жизнью, имею поношенные мозги, душу и тело, и что я способен только смахивать вековую пыль со старых книг, проливать над ними слезы и думать о скорой кончине?
Это далеко не так. Из моих воспоминаний нельзя сделать такого вывода. Я не отношу себя к той категории людей, которые вместе с молодостью теряют свой благородным пыл, падают духом и начинают нравственно и физически разрушаться. Преданность хорошим целям предохраняла меня от душевной старости и дряхлостей мыслей. Наше торжество зависит от человеческой воли и энергии, претворенных в действие. Я всегда считал, что если у меня чего-то нет сегодня, то благодаря усиленному труду оно будет завтра. Я еще чувствую, ощущаю теплоту жизни, обжигающую дрожь, вызываемую моими восторгами и желаниями. А это значит, мой внутренний мир еще не пуст, значит, моя душа еще чего-то жаждет.
Если мысль Аристотеля, утверждавшего, что отличительной особенностью одушевленного существа является его способность самостоятельно двигаться, - верна, то меня еще смело можно отнести к этим существам, поскольку я двигаюсь еще твердо и без помощи палки. Я еще не стал жертвой старческой немощи и придерживаюсь того правила, что пока живой – иди. Пока есть жизнь, есть и надежда.
Конечно, меня уже никаким вином не согреть. Это верно, но верно и то, что я еще живу, не чувствую себя заброшенным, одиноким и не нужным обществу человеком. Несмотря на мой возраст, я сохранил воспламеняющее воображение пылким, жаждущим творчества.
Прошу меня правильно понять. Под творчеством я имею в виду не крупные открытия или создание каких-либо шедевров, - хотя это и было бы неплохо, но не всем дано, - а создание чего-то малого, которое поддерживает у вас темп деятельности и приносит не только занятость, но и удовлетворение.
Надо иметь в виду, старость старости рознь. Одна не похожа на другую. Природа любит разнообразие. Есть старость бодрая, когда человек еще разбирается, что хорошо и что плохо, и старость, когда человеку уже многое становится безразличным, многого он уже не замечает и не понимает. Это уже говорит о том, что жизнь для него миновала.
К этой категории стариков я еще не отношусь. Не отношусь я и к той категории людей, которые в моем возрасте разочаровываются в жизни, начинают отдавать предпочтение спиртному.
Некоторые не понимают, что лучшей благодарностью для человека является результат его труда. Только он дает истинное наслаждение, а не пышные похвалы и увешанная грудь наградами, похожая на иконостас.
Не похож я и на тех, кто не извлек никакого толка из полученных знаний, полагая, их жизнь является повторением уже всем известного. Им кажется, что всякого рода воспоминания приносят только грусть, и в этом не находят радости. Их прошлое им кажется обычным, ничем не отличающимся от многих тысяч других людей. Многие старики возмущаются неопределенностью, часто процветающей среди нас. Но они забывают, что изменить мир к лучшему может только творческий труд и наука. Наука со временем настолько разовьется и станет настолько революционной, что изменение наших понятий, нашего уклада жизни, станет неизбежным и, в конце концов, на земле осуществится справедливость, если только она осуществима в наших условиях.
В связи с этим напрашивается вопрос – как же старикам проводить свои дни, если не в размышлениях о прожитой жизни, в участии в настоящей, и в надеждах на будущее?
Не правы те, кто с благородными целями стараются ограничить свободу действия стариков. Этим ведь нельзя продлить их жизнь. Им надо жить полной жизнью, а не скованной, кем-то урезанной, излишне оберегаемой.
Те, кто полагает, что старым людям уже ничего не надо, кроме ухода за ними, ошибаются. Ведь многие из стариков не только деятельны, но им часто еще чего-то не достает, чего-то им хочется, что-то они в своей жизни не доделали. Поэтому не надо их ограничивать и тем самым толкать их «пропустить» сначала стаканчик, потом по второму и, разогревшись, пуститься в откровенность. В эти минуты они доходят до того состояния, когда человек, возможно и бессознательно, подчиняясь потребности от безделья излить свою душу другому, показывают себя с самой неприглядной стороны.
Конечно, прошлое уже прошло, и какое бы оно ни было, его уже нет. Но какие бы ни были его последствия, вычеркнуть его нельзя. Надо заставить себя воспылать любовным чувством к своей жизни, открыть на нее пошире свои глаза. И в эти минуты вы почувствуете радость и гордое удовлетворение за свои действия, за использование своего долга. Хотя это будет и старческое утешение, но вы в нем найдете поддержку и кое-какое удовлетворение. А для стариков это уже немало. Возбуждая в себе любовь к труду и созиданию, вы внушаете себе страсть, которая может стать воплощением благоразумия, мудрости и мужества.
Ведь не к лицу же нам старикам в наше время искать какое-то божество, так необходимое человечеству в прошлом. Человек всегда прибегал к нему, жадно стремился к призванию тайны, ища утешения в неведомом, словно желал в нем раствориться. Я всю жизнь тоже верил, но не в Бога, а в те силы, которые движут человечество вперед, к справедливости. Почва России вспахана рядом революций, удобрена кровью бесчисленных тружеников, павших в бесчисленных войнах. Благодаря этому, именно в России проросли семена великих идей и расцвели пышным цветом. Они должны принести урожай справедливости и правды, если только в будущем будет надлежащее общественное устройство.
Нельзя думать о нас стариках, как о людях способных только сюсюкать, брезгливо ворчать и бесцеремонно вмешиваться в чужие дела молодежи и портить им настроение. Нет, мирские дела нам не чужды и нас это иногда волнует больше, чем молодежь. Не следует забывать, что старики в жизни часто бывают честными, и в житейских делах выказывают исключительную сметку и редкую находчивость.
Вы вправе мне сказать: зачем все эти обобщения, если ты уже утратил молодость, юмор (если только он у тебя был, в чем можно сомневаться), оптимизм, а приобрел дряхлость и рассеянность, и что от старости можно ожидать, если она сродни раннему детству?
Если не считать того, что старики изборождены морщинами и насчитывают больше дней от рождения, чем дети, то в какой-то степени вы правы. Сходство, безусловно, есть – те же жиденькие волосенки, беззубый рот, малый рост, пристрастие, если и не к молоку, то к водке, та же болтливость и забывчивость. Больше того, чем больше люди стареют, тем они ближе к детям и, наконец, в глубокой старости становятся младенцами.
Кое-кто даже считает, что выживший из ума старикашка, ум которого уже обессочен и заморожен холодом семидесяти пяти, а то и восьмидесяти зим, никаким теплом нельзя восстановить. Они живут только наивными, часто бредовыми воспоминаниями, и здравого смысла у них, мол, не больше, чем у новорожденного. Все то, что у стариков называется осторожностью, есть не что иное, как отсутствие пыла молодости. Вообще, неизвестно - за что мы стариков любим.
Вопрос не праздный. И в самом деле, за что мы их любим?
Если вы, скажем, влюбились в женщину, то вы полюбили ее за красоту. И нет никакой необходимости преклоняться перед нею после того, как старость превратить ее красоту в призрак. Или вот вам когда-то нравился человек, который был в молодости очень остроумен. Но он постарел, его остроумие потухло, и он стал для вас скорее нудным, чем забавным. За что же ему воздавать должное на старости?
Получается так, люди на старости не заслуживают почестей только потому, что многие из них уж слишком давно совершили свои подвиги, открытия, блистали своими талантами или своими прелестями, колдовскими чарами и грацией… Это было в молодости.
Такое отношение к старикам нельзя считать справедливым. Нельзя же видеть в стариках только их холодную старость. У них рождается и что-то новое, не свойственное молодым.
Ведь в старости мы становимся, если не умнее, то, во всяком случае, мудрее. Если не бодрее, то добрее. Если и более ворчливее, то и ласковее. Да и суждения стариков чаще весомее, чем у молодежи.
Согласитесь, на убеждения человека огромное влияние оказывает его возраст. У молодежи мысли и поведение часто бывают жесткие, не гибкие.
Среди стариков много таких, которые справедливо сетуют на то, что наши дети, как только подрастут, так и улетают от нас, как птицы. Это, слов нет, печально, но нам, старикам не следует забывать, что мы все же остаемся в старых гнездах, где они когда-то родились. Конечно, созерцать опустошенные гнезда не так уж приятно, но все же они напоминают нам о многом. Без них было бы еще тяжелее. А если дети выдались хорошими и не забывают вас, то это совсем прекрасно. Появление в старом гнезде ваших питомцев, когда-то покинувших его молодыми, вызывает у вас восторг. Ваши глаза так сияют радостью, что кажется, от них исходит свет.
Многие из стариков не дружат с мыслью о своей смерти. Никому из них, - а если бывает, то это редкое исключение, - не хочется оставить то, с чем он прожил свою жизнь, с чем свыкся, сросся. Ведь старикам хорошо известно, что прожить можно и долго, если только правильно организовать свою жизнь не только в старости, но главным образом, будучи молодым.
В конце концов, в старости печальна не сама старость, а то, что она тоже уходит от нас. Природа беспощадна. Но надо помнить, что хотя природа все разрушает, но все же мир прекрасен. Ее чудовищная расточительность восполняется ее же неслыханной щедростью. Мир создан природой для созерцания, но мы эту гармонию систематически нарушаем сами. Посмотрите, сколько мы уничтожаем красивых животных, деревьев и сколько мы создаем различных пороков, мешающих нам нормально жить. Если старые люди и не знают сильных страстей, то красота, которая рождает страсти, действует на них по-прежнему, пока они не лишены возможности ее созерцать.
В своей жизни мне немало пришлось претерпеть, и все это не могло не развить во мне чувства некоторой умудренности. Я стал понимать жизнь с более серьезной стороны, убедился в бесполезности лгать, хотя многие это делают с охотой. Это ни к чему. Надо прожить жизнь так, что когда навечно сомкнуться ваши уста, то и после этого у вас должна остаться возможность, напоминающая о вашей жизни. Надо что-то после себя оставить, пусть маленькое, но хорошее. Только не следует при виде чужих успехов исходить от зависти и всячески изощряться, чтобы хоть немного походить на утопающих в славе. Люди, охваченные таким безумством, незаметно теряют честность и прирожденную доброту.
Может быть, вам покажется странным, что я так много уделил внимания старости.
Вас можно понять. Но поймите и вы меня. В моем возрасте такие суждения естественны и ничего удивительного не содержат. С вами будет то же самое или что-то подобное. Прожить жизнь – значит в рассвете сил подняться на высокую гору, а затем, по старости, спускаться с нее. Когда вы поднимаетесь, вы счастливы. Но стоит вам достигнуть вершины горы, как, не успев хорошенько осмотреться, насладиться открывшимся вам красотам горизонта, уже надо спускаться. Поднимешься медленно, торжественно, с большими надеждами на что-то лучшее, прекрасное, что должно придать вам силу, а вот спускаешься значительно быстрее и без всяких надежд на лучшее. Эта быстрота спуска и утрата того, к чему мы в молодости стремились, рисовали в самых радужных красках свое будущее, и заставляет нас, стариков, кое о чем задуматься.
Вот тут-то важно не поддаться унынию, безразличию и не потерять веру в себя.
Как видите, винить-то нас не за что. Да и зачем, если все мы не вечны. Ведь для того, чтобы бороться с природой, надо иметь слишком много неестественных сил. У меня, да и ни у кого другого, таких сил нет, и вряд ли они были бы нужны. А если бы и были, то их следовало бы употребить на более благородные цели.
Лучшим выходом из уготованной нам природой участи является полезный труд, результаты которого приносят человеку удовлетворение и добрые воспоминания о вас последующими поколениями.
К старости человек меняется не только внешностью, но и в своих суждениях и даже в вере. Мне совершенно безразлично, во что человек верит. Я считаю, что во чтобы он ни верил, в чем бы ни видел причину своего бытия и сознания, важно чтобы он был честным. Чтобы отношения между людьми были справедливыми. Я не говорю о равенстве. Об этом много говорилось, еще больше писалось, но равенства нет, да вряд ли оно и возможно. Разумеется, под «равенством» я понимаю равенство всех в широком смысле слова.
Моя жизнь интересна не своей продолжительностью, а той обстановкой, в которой мне пришлось ее прожить. Моя история коротка и не богата событиями из ряда вон выходящими. Но вы должны осознать, что и малое, если оно полезно, не так уж маловажно.
Ну вот, и подходят к концу мои воспоминания. В заключение хочу добавить следующее.
Каким бы я ни был (возможно, даже хуже, чем я о себе думаю), каков я ни есть, но вы, закончив читать, наверное, сможете понять меня со всеми моими пороками, со всеми слабостями, присущими моему возрасту, моему характеру, моим страстям и моему разумению того, что всегда меня окружало.
Я старался изложить вам факты, а рассуждения об их причинах предоставляю умам более высокого полета.
Если, будучи свидетелем многих событий, я не мог не видеть и слышать их без того, чтобы не забилось мое сердце и чтобы не назвать кое-кого «стервой», так разве это моя вина? Разве эту склонность я сам воспитал в себе, а не даровала мне ее сама природа? Разве это свидетельствует о моей жестокости или дерзости?
Нисколько!
Если кровь во мне иногда и закипала, а сердце напрягалось, то это не от жажды мести, поиска славы или дрянного моего характера, а от жажды справедливости и разумной деятельности.
Прожитые мною годы смыли с меня розовые и темные очки. Я стал смотреть более свободно и видеть все в более прозрачном цвете. Вот почему я не хочу, да и не могу на склоне моей жизни хвалить то, что было порочным и что следует осуждать.
Все мои знакомые знают, что я много пишу и когда я уходил на пенсию, то сразу же последовал мне вопрос:
- Буду ли я писать, будучи в отставке?
Я охотно ответил, что, безусловно, буду и возможно даже больше, чем до этого, если, конечно, природе угодно будет даровать мне еще не один полусрок или даже полуполусрок жизни, здоровье и хорошее расположение духа.
До сих пор я не жаловался ни на здоровье, ни на воодушевление, да и Немезиду я не могу ни в чем упрекнуть. Наоборот, если не считать нескольких часов из двадцати четырех в сутки, в которые я валяю дурака, то я еще обладаю достаточным воображением и должен быть благодарен своему воодушевлению. Ведь это оно позволяло мне с достоинством пройти свой жизненный путь и вынести все его тяготы. Если я не ошибаюсь, то оно не покидало меня ни в часы благополучия, ни в часы невзгод и никогда не окрашивало в черные тона, что встречалось на моем пути.
Даже во времена опасности, воодушевление всегда являлось лучом моей надежды. Благодаря ему, я не согнулся под ударами судьбы.
У меня не бывает в течение дней, даже часов, такого состояния, когда все мои обыкновенные дела и занятия возбуждали бы во мне мучительное неудовольствие, когда все то, что в другое время представлялось мне важным и значительным, вдруг бы показалось пошлым и ничтожным. Мою грудь не волнует темное чувство, и я не знаю того томления, когда человек становится ко всему глух и безразличен. Я никогда не бродил с туманным взором, как безнадежно влюбленный и не доводил себя до такого состояния, когда кажется, что ты будто уже не принадлежишь этому миру. Всякий раз, когда со мной что-то случается, я выходил победителем и без устали шагал навстречу множащейся жизни, новым надеждам и свершениям.
Я еще полон замыслов и все еще опьянен прожитой жизнью, которая не успела утолить меня, и которой я не успел насытиться. И в самом деле, разве страсть к жизни является безнадежным бессилием?
Конечно, нет!
Моя совесть, совесть старого человека, сейчас более тверда, чем в молодости.
Я еще чувствую себя, если и не на седьмом небе, то, во всяком случае, способным не только двигаться старческой походкой по комнате из угла в угол и перебирать в своей памяти прошлое, но и намечать планы на будущее.
То, что я сохранил силы и «плодоносность», это - неопровержимая победа труда, созидавшего без устали, наперекор препятствиям и мукам, вознаградившего меня за все потери и наполнявшего меня радостью, силой и здоровьем. От этого я становился как бы моложе, горячее, ненасытнее и благодаря этому меня ничуть не страшит и не тревожит приближающаяся глубокая старость.
Хотя я не наделал больших грехов в своей жизни и мне не нужен исповедник, чтобы перед ним оголить свою душу, свое признание, грехи, но невольно я, как видите, о себе сказал уже и так немало, не терзаясь угрызением совести.
Я с большим удовольствием вспоминаю, как начиналась моя жизнь, моя долгая и упорная борьба за нее, которую я люблю и сейчас, в конце, когда моя чаша уже наполнена почти до краев. Эта борьба не смогла изнурить меня и парализовать моих стремлений. Я выстоял.
И все же… Жизнь уже позади, но она не такая уж бедная впечатлениями, как может показаться на первый взгляд. Я всегда взирал на мир открытыми глазами и никогда серьезно не подпадал под влияние каких-либо неразумных впечатлений. Перед моими глазами пронеслись волнами такие события, как Империалистическая, Гражданская и Вторая мировая войны, два голодных периода – после Гражданской войны и после перестройки сельского хозяйства на социалистический лад, страшный период «ежовщины», культа Сталина, неоднократные реорганизации управления промышленностью, часто непродуманные и не без последствий. Все это позади. Я уцелел, и не потерял способности мыслить и трудиться.
Да, времена были иные, чем сейчас. Приходится только удивляться, как быстро все меняется. Не прошло и одной жизни, а сколько событий - и каких!
Нет, не бедна была моя жизнь и внешне и внутренне. Я всегда в себе чувствовал творческую силу, а от ее величия, как известно, зависят и наши идеалы.
И вот даже теперь моя душа не оскудела, свежа, еще проглядываются черты юности и, благодаря этому, я не лишен страстей. До сих пор храню свои жизненные идеалы и не собираюсь поступаться ими.
Надежда всегда была прекрасным даром моей жизни, и я широко ею пользовался. Ведь только благодаря ей человеческий ум становится деятельным и трезвым.
В последние годы своей работы в институте я отказался от частых поездок в командировки. Это вызвано было не столько моим возрастом, хотя и это имело немалое значение, сколько моей обособленностью и чувством дома. Появилось желание уйти от этой часто бестолковой суеты, и я ушел. Поездки рассматриваю (и ранее рассматривал) как воодушевляющее средство для некоторых, то есть то, в чем я в свои годы уже не нуждался.
Вы вправе спросить меня, был ли я счастлив в молодости и сейчас, на склоне своей жизни?
Да, конечно, и если хотите, еще раз, конечно. Мое счастье зависело только от меня самого, и я его все время ковал сам, а потом крепко держал в своих руках. Боролся с жизнью за счастье и отвоевывал его для себя с большими усилиями. Оно не дается в руки просто. Мое счастье заключалось в моей деятельности и семейном очаге.
О счастье вообще следует сказать несколько слов особо.
Некоторые полагают, что всякое заблуждение – это несчастье, а незаблуждение – счастье. С этим, пожалуй, нельзя не согласиться. Но можно взглянуть на счастье и иначе, другими глазами. Есть люди, считающие, что незаблуждение в чем-либо, это - величайшее из несчастий. Этим, последним, я тоже отдаю должное. Их можно понять. Когда человек узнает слишком многое, особенно из общественной жизни, ему иногда становится не по себе. Ему не до счастья.
Неразумно также полагать, будто в самих вещах и в их обладании заключается людское счастье. На самом деле, счастье чаще всего зависит от нашего мнения о вещах и их понимании. Ведь в человеческой жизни все так неясно и запутано, что не всякий может познать истину и ею насладиться. Иной, познав ее, тут же начинает отчаиваться.
Мир так устроен, что большинство из нас прельщается больше обманом, чем истиной. Это ведь легче, да и не все могут постигать глубоко окружающий мир.
Итак, для многих людей счастье зависит не от истинности познания вещей, а от мнения, которое они о них себе составили. И в самом деле, к познанию истинности вещей путь труден, а к неправильному представлению о них – весьма легок, не требует затрат и размышлений. Это неправильное представление познается быстро, и большинство из нас так и поступает.
В самом деле. Если ваша жена недостаточно красива, но вы ее любите, и она вам нравится, то не все ли вам равно, если бы она была настоящей красавицей? Вы бы ее сильнее не любили и от этого счастливее не были бы.
Или, если вы приобрели посредственную картину неодаренного художника, и она вам очень нравится – значит, вы счастливы. А другой приобрел шедевр, и он ему не нравится, - он несчастлив, его вкус не ощутил прелести удовлетворения.
Поэтому и тот и другой по-своему правы. Кто может глубоко познать, тот ищет истину, и только открыв ее, становится счастливым. Тот же, кто не может познавать вещи такими, каковы они на самом деле, тот может быть счастлив и от неправильного понимания вещей.
Человеческое счастье заключается в желаниях и в затраченном труде на достижение. Многие полагают, что они были бы счастливы, если бы их желания выполнялись немедленно. Но это не совсем так. Если бы каждое желание исполнялось без труда, то душа ваша все равно будет томиться в бездействии и страдать от скуки. Чего-то будет не хватать. Чтобы нормально жить, человеку необходимы не только желания, но и труд, как воздух для дыхания. Нужно, чтобы за исполнением желания всегда стоял созидательный труд, а за ним следовали новые желания.
Надежда наслаждаться завтра, делает людей счастливыми сегодня. Наши желания движут нами, и их сила определяет наши добродетели и пороки. Человек, не имеющий желаний, лишен понимания и здравого разума.
В своей жизни я жалею только о том, что в моих желаниях меня не хватало на большее. Я сделал мало, хотя желания были значительно обширнее.
Никогда не соглашусь с теми, кто считает взлеты фантазии, страсти и веру в себя – признаками только молодости. Что все это, дескать, уходит вместе с молодостью и приходом старости. Чтобы стремиться к цели и успешно работать, необходима, мол, свежесть и задор, а не безмерная усталость и старческая надломленность. Верно. Чтобы избежать этого, я всегда сохранял самообладание, не допускал никаких сомнений, расслабленности, уныния, и не терял желаний. Моим стремлением всегда было двигаться, хотя и медленно, но вперед, и при первой возможности писать.
Раз живешь – иди!
Ну, а если мне ничего этого не будет отпущено природой, то я с удовольствием передам перо любимому своему сыну Толику, и он продолжит это вместо меня с большей глубиной и умением. Собственно, и передавать-то уже нечего. Он пишет много в разнообразных отраслях наук, и я думаю, вернется и к художественной литературе. У него есть все основания для этого.
Вот, пожалуй, и все о моей жизни, взглядах, о моем окружении. Об остальном нет смысла вспоминать, ибо были годы и события, ничем не примечательные.
Если в моих воспоминаниях есть что-то доброе и полезное, то пусть это послужит молодежи хорошим уроком, а мне вознаграждением. Ну, а если в них никто не усмотрит ничего полезного, то не осуждайте меня за то, что моя жизнь не так поучительна, как вам бы хотелось. Да, собственно, я никого и не хотел поучать и наставлять. Для меня это слишком сложная задача. Я старался только показать жизнь лицом, какова она на самом деле.
Конечно, воспоминания о прожитых годах, особенно о своей молодости, в какой-то мере могут оказаться недостаточными. Ведь история любой жизни не может опираться только на молодость. Но все же я думаю, прожитые мною годы и уравновешенные мои суждения помогли мне разобраться в днях прошедших и сделать рассказ если и не безусловно достоверным, то, во всяком случае, не лживым.
При рассказе вам своей жизни я хорошо себе представлял его сложности, но старался не быть пристрастным, скрытным, и не утаивал то хорошее, что было в моей жизни.
И наконец, я хочу с самой искренней искренностью попросить у вас прощения за плохое мое красноречие. Тут уж ничего сделать нельзя. Другого мне не дано. Я всегда отличался недостатком речи – при разговоре я часто повторяюсь. Тем более, при таком большом изложении своих мыслей на бумаге.
Извините!
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Дорогой читатель! Опять обращаюсь к тебе. Я закончил свои воспоминания. На свежую голову прочел их и заметил, что совершенно непроизвольно показал себя в гораздо более достойном виде, чем я есть на самом деле. Но я льщу себя надеждой, что ты не вменишь мне этого в вину, хотя бы уже потому, что я старался изложить свои взгляды не столько о себе, сколько об окружавших меня людях. Я с такой завидной верой, с такой пламенной любовью обо всем говорил тебе, что проникся к себе достойным уважением и глубоко убежден в своей правоте.
Я и сейчас уверен, воспоминания мои заслуживают твоих упреков, как и многие другие, написанные до меня. Поэтому твои возражения не будут оригинальными. Все то, что ты хочешь сказать плохого в мой адрес, уже не раз сказано и мне хорошо известно.
Возможно у тебя сложилось мнение, что я позволил себе слишком большую вольность, заставив тебя читать то, что недостойно потерянного тобой времени. Я с этим не согласен. Даже такие произведения следует читать. Если они не доставляют большого удовольствия, то во всяком случае помогают отличать хорошие воспоминания от дурных. А это уже немало.
В свое оправдание могу сказать, - если где-либо я и допустил нечто непозволительное, значит, этого требовали обстоятельства.
Когда я писал эти воспоминания, то решил никому не льстить и направлял свое перо исключительно по велению истины. Поэтому не приходится удивляться тому, что некоторые герои оказались в более неприглядном виде, чем вам хотелось. Я излагал события так, как их помню, и как они происходили, даже если они и были непристойны. Поэтому, если кому-либо из вас тот или иной факт покажется неестественным, тут вина не моя. Я не обязан согласовывать каждый приведенный факт с понятиями, сложившимися у каждого из вас. Ведь речь идет не о собрании, где обычно принято это делать. Если я чем-нибудь кого-либо и обидел, то это вышло неумышленно, а в силу истинности изложенных фактов.
Достаточно взглянуть на эти воспоминания трезво, и вы убедитесь, что их так и надо было излагать, ибо в противном случае они потеряли бы не только привлекательность, но и правдивость.
Конечно, найдутся читатели, которые скажут – некоторые места из воспоминаний следовало бы удалить. Так-то оно так, но я обязан был изложить материал так, как было на самом деле. Да и вообще я считаю неразумным подбирать и искажать факты только для того, чтобы угодить читателю. Это больше свойственно подхалимам.
Будут и такие читатели, которые, пожалуй, скажут: в воспоминаниях есть места слишком растянутые. Таким читателям можно ответить: если они слишком заняты другими делами, то им не следует читать и короткие воспоминания. Человеку любые воспоминания не покажутся длинными, если они содержат в себе то, ради чего он к ним обратился.
Наконец, найдутся и такие читатели, которые только потому, что я нет-нет, да и скажу правду, будут утверждать, что я пишу вроде бы забавно и читать эти воспоминания вполне можно, но язык у меня слишком злой и ядовит. Ну, этим можно просить. Правда всегда выслушивалась с неприязнью.
Относительно моего языка кое-кто говорил, что язык у меня не такой уж и плохой. Но это мнение не мое. О себе судить я не берусь, чтобы не впасть в ошибку.
Возможно, кое-кто из читателей сие произведение посчитает, в общем-то неплохим, но обязательно добавит – изложение материала недостаточно прозрачно. Изобилует некоторыми длиннотами и хирургическое вмешательство редактора нисколько ему не повредит. С этим я согласен. Даже в тех редакциях, где издаются произведения великих писателей, всегда есть специальные редакторы.
Я излагаю факты с той последовательностью, которую не воспринимают лицемеры. Но это для меня не явилось препятствием. Я решил - лучше иметь сотню врагов, чем десять друзей, купленных лицемерием.
В своем изложении я пользовался законом контраста, ибо что лучше раскрывает красоту и достоинство произведения, как не его противоположности.
Если у кого-то из вас появится ухмылка на лице, то это, скорее, не от того, что я здесь изложил глупые мысли, а потому, что я так нескладно их выразил.
Ну, а если мои воспоминания нуждаются в защите, то защищать их в этом случае бесполезно, а если они в этом не нуждаются, то такая защита тем более излишняя.
А в общем, поступай, как хочешь – не хочешь хвалить, ругай. Ни того, ни другого не хочешь делать – вообще не цени.
Ну вот, наконец, я достиг конца. Жди меня, читатель. В следующий раз я возможно смогу тебе сказать что-либо более содержательное и более привлекательное. А пока прощай.
О себе можно сказать еще следующее.
Последние годы моей работы в институте как-то изменили мои взгляды на работу, которую я выполнял многие годы. Нельзя сказать, что я разочаровался в ней. Я всегда работал с увлечением и от этого получал удовольствие. Но в последние годы обстановка сильно изменилась и усложнилась, причем не в научном смысле, а в смысле увеличения нагрузок на коллектив лаборатории, не имеющих никакого отношения к науке. К ним относятся работы, связанные с оказанием помощи колхозам и совхозам, городским предприятиям и организациям по благоустройству города и строительству жилых домов и, наконец, выполнение чисто чиновнических работ для Министерства и других высокопоставленных организаций.
Все это, естественно, не могло не сказаться на эффективности работы лаборатории и не могло не вызвать неудовлетворения, особенно у тех, кто предрасположен к научному мышлению. Вот это и, разумеется, мой возраст, уже не позволявший мне часто выезжать на предприятия и подниматься по лестницам на высоту до 37 метров, сильно повлияли на мои взгляды и я в 70-летнем возрасте решил уйти в отставку.
Должен признаться, что сделать такой шаг в моем положении было не так-то легко. Ведь я проработал около 50 лет, написал много работ, сжился со специальностью, людьми, с которыми приходилось работать, встречаться, особенно с сотрудниками последнего моего места работы, где я проработал 21 год. Все это меня органически связывало с прошлым и оторваться не так-то просто. Но с другой стороны, в таком возрасте не так легко и работать в прикладном институте, тесно связанным с производством.
Чтобы такой переход от слишком большой динамичности не оказался для меня неожиданным, я начал себя приучать к этой мысли заранее и готовить себя не к праздному отдыху, который может вызвать скуку и последующее уныние, а к весьма энергичной творческой деятельности, но в домашних условиях. Но об этом немного позже, а сейчас я хочу рассказать вас об устроенном мне коллективом лаборатории, можно смело сказать, блестящем празднике.
Если вы обратили внимание, я особое ударение акцентировал на коллективе лаборатории, а не на дирекции института. Это не случайно.
Конечно, было бы с моей стороны не совсем справедливо не отметить участия дирекции института в организации этого торжества. Оно было. Достаточно указать на состоявшееся расширенное заседание Ученого Совета, но такие заседания в обязательном порядке устраиваются всем членам Ученого совета. Этим я хочу сказать, что это - как бы установленный стандарт, который механически выполняется, но он может быть проведен формально и с выражением душевной теплоты. Со стороны коллективов всех лабораторий и отделов института и гостей такая теплота в мой адрес лилась ручьем, и я ее чувствовал всей душой, а вот со стороны дирекции наблюдалась некоторая сдержанность, обычно не принятая в таких случаях. Кое-кого из них даже коробили лестные высказывания сотрудников в мой адрес.
Я вполне отдаю себе отчет в том, что на юбилеях часто преувеличивают успехи и достоинства юбиляра, но ведь так принято, и это естественно. Нельзя в такие торжественные минуты портить настроение виновнику.
Прошу понять меня правильно. Я не жалуюсь и не обижен на дирекцию. Лучшего я от них не ожидал. Это и так было много с их стороны. Но то, что сделали для меня коллективы лабораторий и особенно лаборатории, которой я руководил в течение 21 года, превзошло все мои ожидания и вряд ли можно желать чего-то лучшего. Было уж слишком хорошо, даже лучше, чем я того заслуживаю. Я благодарен всем и даже дирекции. Я не злой человек и тем более незлопамятен, но ради справедливости иногда не мешает кое-что и сказать. Им это нисколько не повредит, мне от этого не станет легче, а факты станут на свои места.
Итак, торжественное заседание прошло с моей точки зрения исключительно хорошо. На нем присутствовали не только члены Ученого Совета и сотрудники института, но были и гости из других институтов, объединений и предприятий. Приезжали из Москвы Таня и Толик, был из Воронежа и Николай Алексеевич, отец Тани.
Чтобы как-то охарактеризовать масштабность этого заседания, приведу несколько цифр, которые в какой-то мере более полно смогут дать представление о торжестве.
Было произнесено более 30 поздравительных речей, вручено мне около 40 адресов, 25 поздравительных телеграмм, множество различных сувениров, вплоть до магнитофонной ленты с записью специально сочиненного музыкального произведения в мою честь (Л.С. Мельниковой), были, как водится в таких случаях, подарки и множество цветов.
Вечером в одном из ресторанов города, был банкет, на котором присутствовало 65 человек.
Теперь о себе, о пенсионере. Какие ощущения я чувствовал, став пенсионером? Кое-что изменилось. В институт я хожу только по понедельникам в первой половине дня. Остальное время работаю дома. Главное, что произошло в связи с моим уходом, так это освобождение от всякого рода докучливых, обременительных и даже нервных совещаний и суеты, часто бестолковой. Я обрел полную свободу для творческого размышления. Помимо чтения книг, основное время у меня занимает «писанина». Я пишу, причем много, и щедро пересыпаю свои сочинения знаками препинания, но все равно жена и знакомые, читающие эти творения, находят много ошибок, опечаток. Даже на старости лет так и не смог избавиться от этого позорного бича. Но это меня не особенно смущает, раз этого не стыдятся даже академики. Днями я смотрел по телевидению девятую студию, в которой участвовали академики во главе с президентом АН СССР А.П.Александровым. Почти все они говорили «совремённый» вместо «современный». Но это еще куда ни шло. В конце передачи А.П.Александров вынул из кармана полученное им письмо и зачитал его. Там было написано:
«Вы в прошлой передаче употребили два раза слово «нефтепрoвод», вместо «нефтепровoд». Как известно, про’вод – это проволока и если два про’вода сплести, то получится шнур». Подпись – «Ленинградцы».
Академик Александров, к его чести, согласился, что он допустил в слове «нефтепровод» ошибку, но тут же добавил:
«У вас написано «про’волока» вместо полагающегося «проволо’ка». Как видите мы квиты». (Поясню, что «проволо’ка» происходит от слова «провола’кивать» металл через тонкое отверстие, поэтому – «проволо'ка»).
Конечно, А.П.Александров вышел из создавшегося положения довольно удачно, я бы сказал даже остроумно, но не говорит ли приведенный случай о многом. Как видите, и говорящий и его поправляющие сделали ошибки, а хотелось бы по телевидению слышать правильную русскую речь. Я уже не говорю о других искажениях русского языка, как например, ФЭ-ЭР-ГЭ, вместо ЭФ-ЭР-ГЭ или до’говор, вместо догово’р и т.д., которые часто слышатся из уст высокопоставленных лиц и всякого рода обозревателей. Так, что моим ошибкам нечего придавать особое значение.
В общем, я занят, получаю удовольствие и вполне доволен своим положением.
Как видите, хотя я и ушел от шумной и слишком динамичной жизни и все чаще посиживаю в низком кресле, располагающим к неге, но живу не в бездеятельности.
Чтобы жить деятельно и не впадать в скорбное и безвыходное положение, я приложил немало усилий, чтобы открыть для себя мир литературы, художественного и музыкального искусства. Мне трудно судить, насколько мне это удалось, но я крайне увлечен художественной литературой, читаю, но главное, сам пишу. И знаете, это захватывает так, что не замечаешь, как бежит время.
Конечно, у каждого пенсионера могут быть свои увлечения, но так и должно быть, иначе человек начнет страдать от безделья, тяготиться старостью, во всем разочаруется и впадет в безрадостное состояние. А известно, что обреченные на жизненные неудачи, сами бросаются в какую-либо грязь, вроде выпивок, стремясь как бы ускорить свое разложение.
Не знаю, насколько мне удалось все это преодолеть, но я не сетую ни на себя, ни на обстоятельства, окружавшие меня. Хотя мне кое-что и досталось из области страданий, но ведь в них есть тоже доля счастья. Разве я любил бы с такой силой жизнь, если бы не страдания? Я не прошел мимо своего счастья. Всю свою жизнь я рассматриваю, как проглоченный сладкий кусок прекрасного пирога. То, чего я достиг, меня вполне устроило, да на большее я и не рассчитывал.
Пока все хорошо, но кто знает, какие неожиданности ожидают меня завтра, кто может запретить мне надеяться на лучшее, верить в свои силы? Я понимаю, что я, как и все живые существа, последовательно прошел кипучую юность, плодотворную зрелость и начавшееся постепенно увядание, которое, как известно, кончается и не сопровождается каким-либо продолжением. После него больше нет ничего. Но это не дает мне права отчаиваться и опускать руки.
Я многое видел, не меньше испытал. Видел лицо жизни и ее изнанку. В жизни я никогда не ограничивался рамками своей специальности. Быть хорошим специалистом – этого еще мало в наше время. Некоторая разносторонность помогла мне видеть за неизбежными начальными трудностями конечный результат. Все запасы знаний и соки жизни, накопленные мною за долгие годы, я обратил на творчество. И чтобы это осуществлять, мне всегда не терпелось очутиться как можно скорее в своей квартире и приобщиться к поэме жизни.
В части здоровья, у меня бывают неприятные минуты. Желудок у меня очень деликатен, вследствие чего мне приходится часто придерживаться режима питания. Стоит мне что-то съесть лишнее - и уже расстройство. Медицинская наука считает это типичным желудком для не вскормленных материнским молоком. Но, будучи весьма воздержанным и умеренным во всем, я легко восстанавливаю силы от всякого недомогания.
То, что я в кое-каких местах моих воспоминаний немного расхваливаю себя, не думайте, что это - нахальство с моей стороны. Это - в силу искренности, а не в результате моей нескромности. Хотя я и не особенно любопытен в таких случаях, но с удовольствием посмотрел бы на того, кто стал бы возражать против вышесказанного. Это мне нужно не для того, чтобы с ним дискуссировать, а для дальнейших размышлений и оценки как своих, так и его мыслей. Когда мне кто-либо возражает, я не смотрю на него, как на противника, ибо не исключено, что он прав. Я больше удовольствия и пользы получаю тогда, когда слушаю, чем когда спорю.
Вот уже почти четыре года, как женился наш Толик. Годы идут, а он, по-прежнему, держит руку Тани в своих ладонях, как бы стараясь через это теплое и нежное прикосновение слиться с ней в единое целое существо. С каждым годом они безраздельно принадлежат друг другу, становятся еще ближе. Вся жизнь у них проходит в приятном и полезном творчестве. Наше с женой семейное счастье завершилось счастьем сына. Семья сына стала смыслом и нашей жизни. Их любовь к нам мы измеряем той же меркой, что и свою. И счастливы, ибо знаем, что это так. Отрицать их хорошее отношение к нам, значит идти против истины и кривить душой. Наша любовь друг к другу состоит не только в единстве взглядов, уважении и родительской нежности, но также и в откровенности, благодаря чему наше блаженство длиться не миг, а всю жизнь. Они с пылкой признательностью отвечают нам на наше отношение, нашу нежную любовь. Мы надеемся и даже уверены, что быстро воспламеняющаяся любовь между нами никогда не потухнет.
